В современном театре суфлера вряд ли увидишь. Между тем было время, когда суфлерская будка считалась неотъемлемой частью сценического пространства. И многие помнят, что по форме она напоминала ракушку. Как и летние эстрады, которые строились начиная с конца XIX столетия в садах, парках, на бульварах… В советские времена они были популярны. Одну можно увидеть в фильме «Покровские ворота» — там выступает мастер художественного слова Аркадий Велюров, которого восхитительно сыграл Леонид Броневой.
По словам Юрия Гальцева, художественного руководителя Театра эстрады и режиссера-постановщика спектакля «Жил-был суфлер!», именно форма старой летней эстрады (и будки суфлера) вдохновила его. Это не просто сцена — это рукотворная раковина, в которой звучит эхо старых песен, отзвук тех времен, когда наши мамы или даже бабушки были молодыми и бегали на танцы.
Именно поэтому в самом начале действа главный герой выходит на сцену вместе со своей будкой — как рак-отшельник с раковиной-домиком. И будка эта словно бы отражается в зеркале сцены, оформленной, как эстрада-ракушка. Где происходит действие? На эстраде? В домике суфлера? Или в его голове? Каждому из зрителей предстоит решить этот вопрос самостоятельно. Подсказок не будет — персонаж так и не скажет ни слова. Артист Роман Виноградов работает в жанре клоунады, пантомимы. Суфлер как будто бы вспоминает все концерты, которые видел за свою долгую жизнь. И они смешиваются в новое единое представление — смешное и трогательное.
Отдельные номера, как и полагается, связаны конферансом. В ходе концерта опытный мастер Немирович-Сокольский обучает своего начинающего коллегу. Создатели спектакля говорят, что маэстро похож на Аркадия Райкина. Однако фамилия его отсылает к другому известному конферансье — Николаю Смирнову-Сокольскому, основателю Московского театра эстрады. Получается, что это некий собирательный образ, оммаж всем великим артистам разговорного жанра сразу.
«Я ломаю четвертую стену! — объясняет темпераментный Немирович-Сокольский робкому юнцу Яше. — Я ломаю пятую стену, шестую… на седьмой трещина». И зал с удовольствием включается в игру.
Один вокально-танцевальный номер сменяет другой. Звучат песни 1960‑х и 1970‑х, отечественные и не только: «Пришли девчонки, стоят в сторонке…», Venus (больше известная, как «Шизгара»), «Топ-топ, топает малыш», «Люблю я макароны» и так далее и тому подобное. Группа The Beatles на глазах у изумленной публики превращается в ВИА «Юность». «Девушка, гуляющая под дождем» становится той, кто «знает, как нелегки первые шаги»…
Постепенно «на ракушке становится тише», но действие продолжается. Герои выкатывают на сцену детские коляски, из которых исходит свет. Помните, в фильме «Криминальное чтиво» был таинственный чемоданчик, содержимое которого светилось? Зрители так и не узнали, что там было за чудо. В Театре эстрады вопросов не возникает. Чудо — это жизнь. И весь спектакль — о том, что она бесконечна. Что выглядело бы сентиментально, если бы ностальгический концерт не разбавили щедрой порцией иронии. И «иронии над иронией». И, конечно, азартной игрой с залом. Ибо в анонсе сказано: «Эстрадный жанр предполагает взаимодействие со зрительным залом. Артисты обещали никого не трогать, но гарантировать этого не в силах!».
